Ау!... кричу я тебе, дорогой читатель. Из пропасти, там на дне, разбитого сердца, холодного и сырого окружения.
Жизнь умеет бить больно. Предательство любимых людей, страх попасть на войну, стать удобрением для будущей дички. А может, я их предал? Обманул, держал в замешательстве, непонимании, доводил до омерзения к себе. А может, это внутренняя война? Себя против себя, против собственной жизни, похорони себя под хаймарсом. Ведь с чем ты пришёл, как не со своим трупом под мышкой?
Неизвестность. Ответа нет. Даже эха. Я мореход, закатанный, засмоленный в бочке, трепыхаюсь посреди океана.

Каждый день отдаёт трауром. Похороны своих мечт и фантазий организовал я сам. Неужели и правда, всё, к чему я прикасаюсь, превращается в черепки? Не Шива-Разрушитель, нет. Неоправданные надежды, возлагаемые на меня, стекают потом с холодного бледного лба. Отдача от собственных поражений невообразимо мощна. Прибивает к стенке. Ну какой же я бодхисаттва, а? Амёбка, одиноко ищущая тепла, безглазая, безноса...

[ Далее… ]

я спиздил рубашку.
да, потому что она приятно-салатовая. да, потому что она Icepeak, финский контроль (вроде добротная). да, потому что я хейтер корпораций, ни в какую не ставящих своих подчиненных, клиентов; алчные псы с улыбкой на баннерах и большими пальцами на эмозях.
И да, потому что я не достиг Успешности среднего класса. Дав жизнь двум сыновьям, я работаю на выдаче заказов, выживаю за счёт экономии, государственной помощи и жалости своих родственников.

И да. Я не чувствую вины. Не вижу себя чмом болотным. Днищем этого мира. Моё богатство с моей любимой семьёй, что подрастает как под тёплым днатом ваш любимый лопух.

Я спиздил рубашку. Приду домой, надену, полюбуюсь на себя охуенного. И добью пяточку на крыльце родного дома.
Бомбаклят!

счастье! радость!
радость! счастье! ... этот мотив на повторе. мое семя выросло, что ж, можно назвать это успешным циклом. маленькие ножки затопали в моей реальности. всё неспроста.
а всё равно, будто всё та же, но непонятная тьма скалится надо мной, не решаясь резко напасть. а ей и не хочется. жизнь как размазанный некачественный спред по дарницкому за тридцатник - жрать что-то надо. и пить хочется. огненной. неужели, это момент невозврата? движение по накатанной, так принятой в этой стране?

я внутренний диссидент. но скрываю от всех свое недружелюбие. пусть буду обычным.

ничего нового, поверьте. я все тот же охотник до кайфа. пожалуй, даже больше, чем раньше. общество порицает. порицаю и я себя.

как же курить хочется...

жизнь меняется. становится всё меньше возможности стучать по клавиатуре. да, так новые горизонты не разворачивались ещё никогда раньше.
хотя, в чём-то явно прослеживается цикл. те же из детства виды: железное полотно, гравий, алконавтика у метро. забавно и грустно. один джентельмен, лежа на боку, поливал тонкой струйкой асфальт, свалившись с коляски. уделал всё вокруг. да, мы на удельной. мой будний трудорабочий день приносит много интересных видов.

смерть, рождение, жизнь. цикл везде. во мне, вокруг и в моей голове.

за окном растут такие яблочки - маленькие, на тонких ножках. будто это черешни. каждое утро какой-то люмпен давит алюминий ногой, потом приезжает мусоровоз. ночью некий тип походу делал закладку прямо под окнами. наш двор - одни сплошные окна, серый кирпич, а теперь и снег. дети на площадке вопят аки гиены... хтоническое, извивающееся, огромное - это всё люди, ползущие, бегущие как муравьи-жнецы - пожинать плоды своего утреннего распорядка.
район этот не более чем спально-рабочий. а ещё здесь доживают свой срок бабули, но не стареющие любопытством.

от Невы не более километра, здесь влажнее, чем в центре. здесь бывает резко и неприятно пахнет то разложением, то канализационным выбросом, то мокрой собакой. сине-серые кареты петляют по седова. автозаки, бобики, скорые. их определенно стало больше.
а нас определённо стало меньше.