Простите за сравнение с залупой
Вы обижаться, право, не должны
Я вовсе их залупой не считаю
Я лишь имел ввиду размер страны
Допустим по сравнению с Китаем

Брат..! Брат..! Подожди...выпей со мной..!
Светало. Алёщкя ехал на Родник, модное седло с квадрообдувом успокаивало, в крови бродили продукты распада Куша А., начало дня обещало быть прекрасным для жизни...
Рядом с дорогой стоял бомж, вида настолько омерзительного, что нет смысла его описывать. В седой бороде и волосах застряли хлебные и табачные крошки, вперемешку с какими-то бумажками, в руке он держал грязную пластиковую бутылку с подозрительной жижей на дне.
Алёщкя остановился метрах в десяти от него, втянул носом воздух, поморщился и хотел, по привычке, сказать какую-нибудь гадость, но вдруг, лицо его просветлело и он почти пропел:
- Не уходи никуда, друг! Я сейчас! Я скоро! Дождись меня!
Запрыгнул на велосипед и умчался.
Эх, Алёщкя...Почему ты не повернулся и не встретился с далеко не мутным, как свойственно алкашам, но пронзительным, испепеляющим, насмешливо-чОрным взглядом "бомжа"? Может, ты бы не поехал тогда в круглосуточный магазин и забыл бы про эту встречу? Но, что сделано, то сделано...
Алёщкя доехал до Родника, быстро закинул в Ручей червяка, бабочку со сломанным крылом, улитку, покинувшую свой домик, и божью коровку, совсем не вовремя прилетевшую на его колено.
Потом поднял пласт дёрна, достал железную коробку от Jack Daniel’s No.7 и открыл её. В коробке лежала свёрнутая тюбетейка, аудио кассета с не читаемой подписью и три пачки купюр номиналом 50, 100 и 1000 рублей, перетянутые тонкими резинками. Отслюнявил несколько бумажек и доехал до магазина, где приобрёл два литра водки, кусок докторской колбасы, пачку майонеза и батон.
Алёщкя ехал назад и улыбался.
- Сейчас, друг, сейчас...сейчас всё будет, - шептал он и отстукивал пальцами на руле велосипеда мотив одной из песен Нюши.
Бомж был на месте.
Алёщя спешился, подошёл к нему, стараясь не дышать, и стал доставать из пакета все купленные предметы, по одному. Бомж рухнул на колени и попытался ухватить Алёщку за ноги, но тот отпрыгнул, произнёс: "не надо оваций", сжал ладони над головой и уехал...
На следующий день, проснувшись...впрочем, предоставим слово классику.

Проснувшись, Алёщкя не заплакал, как это бывало часто, потому что проснулся с предчувствием, что сегодня наконец что-то произойдет. Ощутив это предчувствие, он стал его подогревать и растить в своей душе, опасаясь, чтобы оно его не покинуло.

- Я верую! - шептал Алёщкя торжественно, - я верую! Что-то произойдет! Не может не произойти, потому что за что же, в самом деле, мне послана пожизненная мука? Сознаюсь в том, что я лгал и обманывал и жил тайной жизнью, скрытой от людей, но все же нельзя за это наказывать так жестоко. Что-то случится непременно, потому что не бывает так, чтобы что-нибудь тянулось вечно. А кроме того, сон мой был вещий, за это я ручаюсь.

Так шептал Алёщкя, глядя на пунцовые шторы, наливающиеся солнцем...

Алёщкя натянул велошорты, долго косился на телефон, думая, брать или не брать его с собой, наконец решился, вздохнул, одел на руку прорезиненную перчатку, опасливо дотянулся до него и нацепил на палку для селфи.
Подъезжая к Роднику, Алёщкя долго не мог понять, чего не хватает...И когда наконец понял, ему стало не по себе. Не было слышно птиц. Вообще. Ни одной. Только усиливающее жужжание мух и какое-то испуганное кваканье лягушек.
На пеньке, рядом с его тайником, сидел вчерашний бомж. То, что это он, Алёщкя понял сразу, несмотря на белоснежный балахон и чёрные, без единого седого просвета, волосы, зачесанные назад и скреплённые бархатной багровой лентой. Голограмма золотых рожек над головой и вышитое красными нитками "Ностра Диаволо" на левой груди, дополняли картину.
- Ты...- выдохнул Алёщкя, - но как...
- Я, - усмехнулся Сотона, - почему тебя это так удивило?
В руке у Сотоны возникла трубка, в форме человеческого черепа, в другой - кожанный кисет. Он набил её чем-то вязким, с зеленоватым отливом и предложил Алёщке:
- Будешь? Всё натуральное, и материалы и...ммм...содержимое...
Тот молча замотал головой.
- Может, насвайчику? Ладна, шучу. Как хочешь.
Сотона затянулся, выпустил клуб дыма, показал большой палец с длинным, острым ногтём и продолжил:
- Мы давно за тобой наблюдаем, Алёщкя...и надо признать, твои успехи в нашей корпорации мало кого оставили равнодушным. Да ты и сам должен был это понять, ммм? Золотые Индульгенция и Безлимит, квартиры в центре Батуми, спрятанные в лотерейных билетах на кассе...которые ты бездарно проебал, не взяв с собой телефон...сегодня, смотрю, взял, молодец...седло на велосипед, опять же...да и многое другое.
Что же побудило меня лично познакомиться с тобой и провести испытание "бомж"? Всё очень просто - твоё хладнокровное, монотонное и не поддающееся никаким объяснениям, истребление тысяч и тысяч насекомых, которые нашли своё последнее пристанище в холодных, безжалостных водах Ручья.
А то, как ты решил убить бомжа - просто праздник какой-то! Десять из десяти, Алёщкя! Браво, все аплодировали стоя!
Ладно, мне пора, увидимся. Там, кстати, в твоей коробке, небольшой аванс - продолжай в том же духе.
Сотона начертил трубкой, оставляющей серебристый след, какой-то непонятный знак и исчез.
Запели птички. Алёщкя, на ватных ногах, подошёл к своему схрону, достал жестянку из-под вискаря и открыл её.
Старая тюбетейка превратилась в новую - расшитую золотыми нитками и обсыпанную стразами.
Аудио кассета облачилась в прозрачный пластиковый чехол, и на бумажном владыше можно было прочитать: "Юлчиева, Мунаджат Абдувалиевна - избранное".
Вместо российских денег появились пачки грузинских лари, таким же номиналом и с такой же степенью изношенности.
- Ацкий же ты Сотона, - прошептал Алёщкя и его глаза загорелись жОлтым огнём...
(с) Скар Фейс